Бывали такие дни, когда хотелось побыть наедине с собой.
На Бенжамина иногда накатывало: хотелось отстранится от внешнего мира, очистить голову от всех мыслей, даже тупо не думать. В такие дни он за километр обходил стороной друзей и приятелей, односложно отвечал на обращенные к нему вопросы, и даже избегал Эдди. Кармайклу было особенно сложно это объяснить: сколько Уолкер не пытался, адекватной и логической причины своего состояния он не мог найти, а значит и не мог объяснить, а значит это не имеет значения, по мнению Эдисона. Для него всё, что нельзя как-то обосновать или объяснить, не существовало. На возражения Бена, что зачастую нельзя описать собственные чувства или эмоции, Эдди возразил, что если нельзя описать, то это не значит, что этого нет. В общем, Бенжамин порядочно запутался в логических доказательствах Кармайкла и принял для себя решения просто не говорить об этом.
Почему именно в этот весенний светлый день на него нахлынула эта апатия?
Весна уже давно вступила в свои права. Ласковый ветерок ерошил волосы и лениво листал раскрытую на середине книжку. Бен валялся под деревом прямо на траве и от нечего делать считал листочки. На самом деле, дел был полно — написать письма родителям, поймать близнецов и справится об их успехах и учёбе, чтобы включить это в письмо, сделать домашнее задание...
Вместо всего этого он рефликсирует над купленным в последний поход в Хогсмид романом Йена МакЮэна "Амстредам",  который медленно, но верно переворачивал его мир. Герои романа оказались втянуты в эмоциональную пучину собственных страхов и взглядов на мир.
А что важнее для него — дружба? Принципы? Гордость?..
Вздохнув, Бенжамин потянулся на постеленной прямо на землю мантии и сел. Ну и видок у него наверное сейчас: отросшие за последнее время волосы взъерошены, глаза красные, галстук не завязанный болтается на шеи... Красавец, да и только. Потянувшись к книжки, он прищурился и быстро отлистал на тот момент, на которым остановился. Он был полон решимости дочитать "Амстердам" за эти выходные.
К его удивлению, книжка читалась тяжело, он постоянно прерывался, откладывал, размышлял о только что прочитанном, но упорно к ней возвращался.
Как он понял, эта особый роман, который читается только под настроение. И вот кажется, он его поймал: следующие минуты просто просто растворились в строчках и буквах перед глазами...
...Пока его самым наглым образом не отвлекли. На него буквально рухнула Сэнди, помяв страницы.
Глубоко вздохнув, Уолкер досчитал до десяти и обратно, гадая, что на этот раз — Стеббинс, Стеббинс или о, Мерлин, может Стеббинс?
— Бенни, я его ненавижу!
Кто бы сомневался!
— Ну что ты молчишь!? Пожалей меня!
Бенжамин закатил глаза и погладил разрыдавшуюся девушку по волосам.
— Ну что случилось? Что Алекс сделал опять не так? Забыл поздравить тебя с Днём рождения? Или, ой прости, поздравил, забыв, что он не весной?
Уолкер глубоко вздохнул и вытащил книгу из-под подруги.
— Извини. Плохой день. По порядку и с подробностями.

Раздражение, вызванное появлением девушке, испарилось, и Бен чуть ухмыльнулся, поняв, что девушка затеяла. Сандра, тем временем, достала платочек из его сумки.
Понятно, сценарий намечен, значит, отклоняться не будем.
– Бэнджамин! Как ты можешь!? Я страдаю, а тебя заботит только твой дурацкий романчик!
Парень фыркнул. Ничего себе! Назвать "Амстердам" дурацким романчиком!
Это как назвать Шекспира безталантливым писакой, а Мерлина свихнувшимся психом.
– Хей, это не дурацкий романчик! Это произведение Йена Макьюэна! А ты всегда страдаешь.
Строго говоря, не всегда, Уолкер преувеличил. Но этот разговор про страдания повторялся раз за разом по кругу. Их маленькая личная традиция. Бен раз за разом приводил одни и те же доводы, объяснял свою точку зрения, доказывал, почему Сэнди в ближайшее время не расстанется с Алексом, и прочее, прочее, прочее.
Бенжамин ещё раз вздохнул и погладил девушку по голове.
– Что случилось на этот раз? – терпение, терпение, и ещё раз терпение. Самое главное с Сандрой не дать ей манипулировать собой, твёрдо держаться своего мнения и не уступать. – И отдай, пожалуйста, "Амстердам".
Но сначала, конечно, её предстоит выслушать. Вдруг случилось что-то новенькое?
– Как я могу выйти замуж за человека, который не способен меня понять!? – понятно, всё тоже самое. Ну, хоть книгу отдала. Бен любовно пригладил помятые страницы. На данный момент он не услышал ничего нового, что стоило бы его внимания. Разве что Сандра – как спичка – вспыхнула и теперь пылала праведным гневом. Что самое интересное – она же как спичка быстро перегорала, её настроение менялось со скоростью света, почти как у него. Наверное, именно это притягивало их друг другу – взрывная эмоциональность, сопереживания и способность чувствовать эмоции других людей. По крайней мере, Уолкер предполагал, что это. Возможно, у Фоссет своё мнение на этот счёт.
– Тебе совершенно на меня плевать, также, как и этому остолопу. Как же я несчастна.
Понятно. Следующая стадия – «меня никто не любит, я никому не нужна». В принципе, Бенжамин знал, что надо говорить и в таких ситуациях. С Сандрой он, наверное, заочно бы сдал экзамены на психотерапевта в маггловском мире. Хотя, как ему казалось, проблемы магглов более приземлены.
– Ну и ладно… будто кто-то разрешит мне не выходить за него замуж… ненавижу… больше никогда не стану с ним разговаривать. Буду несчастной и умру от холеры.
Наконец, Сандра поставила точку и замолчала. Опять представила себя на сцене, не иначе как. Или в голове сочиняет последний монолог, который непременно вставит в главный сценарий.
– Успокоилась? – поинтересовался Уолкер, откладывая книгу. – Во-первых, вы с Алексом абсолютно разные люди, но именно это вас и притягивает друг к другу. Во-вторых, мне на тебя не наплевать. Как и ему. Стеббинс не менее упрямый человек, а так же он не понимает тебя так же, как и ты. Тебе стоит просто с ним поговорить, понимаешь? Объяснить, что именно тебя не устраивает в ваших отношениях, что он не делает не так, что бы ты хотела, что он делал. Отношения – это работа. Вам нужно работать не только над ними, но и над собой в том числе. Просто поговори с ним.
Посчитав свой долг выполненным, он опять потянулся к книге.

Сандра постепенно успокаивалась. Из стадии спектакля они постепенно переходили к стадии "поговори-со-мной-меня-действительно-беспокоит-Алекс", которая приходила в действия, когда Фоссет действительно была на грани истерики по какой-то важной причине. Причина всегда была одна - Стеббинс, а вот поводов.
Бена всегда удивляло, почему все, чуть что бегут к нему. За ним что, прочно укрепилась звание первого колдопсихолога Хогвартса? Вспомнив свои летние курсы колдопсихотерапии, Уолкер фыркнул.
Тогда, конечно, перед первым посещение, он начитался всяких умных книжек, в том числе, маггловских, твёрдо решив, что не даст какой-то докторше копаться у себя в мозгах.
— С тобой совсем не интересно.. ты каждый раз даешь одни и те же советы... Тебе не интересно больше меня слушать!?
Тёплая рука накрыла его ладонь, Бен переплёл пальцы, раздумывая, что сейчас, наверное, они выглядят, как влюблённая парочка, забившая на уроки и желающая провести наедине время.
— О да, я так устал от тебя, — с сарказмом проговорил он. — Прямо не знаю, что делать. Перестань, — Уолкер притянул её к себе, и Сэнди выпрямилась, усаживаясь рядом и положив голову ему на плечо. — Мне никогда не надоест тебя слушать.
— Он сказал, что я ему надоела... что я наигранная и, что он меня больше не любит...
Вот оно. Вот действительная причина её настроения. Бенжамин не был близко знаком со Стеббинсом, так здоровались, столкнувшись в коридоре. Наверное, они были слишком похожи, так он считал. Но иногда появлялось непреодолимое желание ему врезать. Бен никогда ни с кем не дрался, ни в детстве, ни с брат или сестрой, ни с недругами. Он предпочитал решать вопросы миром, но Александер через Сэнди действительно его выводил из себя.
— Он же наврал, да!?
Уолкер глубоко вздохнул, тщательно подбирая слова:
— Послушай, солнышко. Я не могу этого знать. Но я уверен, что этому была причина. Из-за чего вы поссорились? Что вынудило его сказать это? — он провёл рукой по её волосам. — Вот, что я тебе ещё скажу - никто не достоин твоих слёз, а тот, кто достоин, никогда не заставит тебя плакать. Успокойся и расскажи мне всё с самого начала.
Оставалось надеяться, что Сандра возьмёт себя в руки.